Умер Феликс Шмидель

О его невероятной и разносторонней одаренности, почти (или не почти, а безусловной) гениальности уже написали все наши общие друзья, написали словами, которых я не могу найти.

Смею ли я считать этого удивительного человека своим другом, а не только небожителем, случайно залетевшим в мою довольно ординарную жизнь?

Пожалуй, смею.

Хотя бы потому, что когда я однажды очень нехорошо сломала ногу и попала совершенно беспомощная в отдаленную больницу за Химками, Кешман с Феликсом примчались на следующий же день -- в любой беде, большой ли, малой они всегда действовали как корпус быстрого реагирования.

Они привезли все, что необходимо лежачему больному в общей палате: крошечный портативный холодильник (пользоваться общим я по техническим причинам не могла), портативную же лампочку для чтения в постели, чтоб не мешать соседям, и многое другое, не столь экзотическое, но необходимое.

-- Вот же я мудак, -- сказал вдруг Феликс, расставив, подключив, присоединив и распихав все это богатство.

-- Это почему? -- поинтересовалась я.

-- Нужен же еще столик для еды в постели, проезжали же мимо Икеи только что, вот идиот, сейчас съезжу.

И съездил. И привез. Он очень тогда пригодился, этот столик, и я долго его хранила, надеясь, что больше он ни мне, ни моим близким не понадобится, но мало ли что... Потом отдала тому, кому он все же понадобился.

Но дело не в этом. То есть, не только в этом. Феликс вообще был очень большой и серьезной частью моей жизни, в которую его привела Лена Кешман, моя (уж это точно!) подруга и его жена.

Кеша умерла в конце ноября 2019-го, и я тогда еще не знала, что с ее смертью закончится нормальная, привычная жизнь не только для меня и всех любивших ее, но и для многих других.

Феликс пережил ее на три с небольшим года, хотя и попытался жить без нее. Надолго не получилось: сегодня он внезапно умер от инфаркта.

... Когда мы все жили в одной стране, мы с Феликсом много разговаривали. Он любил разговаривать, и был дико (да!) интересным, хотя и не всегда демократичным собеседником. Признаюсь, эти беседы были для меня не только мощным интеллектуальным удовольствием, но и серьезной, требующей сосредоточенности и напряжения работой.

Я многое помню из этих разговоров и из его книг. А многого, что не зацепило, или с чем не согласилась, не помню.

Давно и навсегда запомнила вот что: когда Феликс был с кем-то или с чем-то не согласен, он говорил с особенной, совсем не всегда ему свойственной мягкой интонацией: "Так можно думать..."

Весь этот проклятый год я прожила с этой формулой, и уверена, что только поэтому не порвала и даже не поссорилась ни с кем из тех, кого люблю, и вообще не спятила окончательно.

Может, они с Кешей там встретятся. Не факт, конечно, но -- так можно думать. 

Ольга Яблонская