Полвека вместе

Посвящается Птичке- вдохновительнице многих наших побед

1.Зачем

Зачем люди пишут воспоминания?- этот вопрос занимает меня уже много лет. Я хорошо понимаю, что мои мемуары практически никому не интересны и поэтому никогда не будут написаны, но всё что изложено ниже всё же может рассматриваться как их фрагмент. Он дань памяти любви и восхищения другом, который был мне близок более полувека.

Мне никогда и в страшном сне не могло привидеться, что я буду писать посмертные мемуары о Феликсе- он всегда, в отличие от меня, был здоров и представлялся мне такой стабильной скалой, которая будет при моей жизни безусловно всегда…

Это ужасно и непоправимо, что невозможно показать ему этот текст, исправить ошибки и неточности, изменить акценты и посмеяться над причудами памяти.

2. Знакомство

Это было незапамятно далеко, в чудесные детские годы, куда давно хочется возвратиться- году, думаю, 1969м. Я единственный ребёнок в семье технической интеллигенции, мы с родителями и 2мя бабушками благополучно живем в пригороде Москвы. У меня вполне средние способности, учеба в школе, конечно, меня ничем не затрудняет, единственное моё дополнительное занятие- частные уроки английского, и вообще в жизни всё хорошо, кроме неправильного прикуса(sic). Тут неожиданно выясняется, что у родителей есть знакомые по электричке, у которых сын – мой ровесник-давно и успешно исправляет прикус. Дело за немногим- регулярно ездить в Перово к врачу, а это полтора часа в один конец- так что я наконец-то буду при деле. Видимо, прежде чем согласиться на эту авантюру, я потребовал свидания, чтобы « вложить персты». Именно это и было нужно родителям, так как моя малая контактность их не устраивала да и друзей у меня, по существу, не было .Так я оказался в доме родителей Феликса, который жил от меня в пятистах метрах в крошечной двухкомнатной хрущёвке из двух смежных комнат в одной комнате-пенале с бабушкой Сарой-Гиндой, потерявшей на фронте глаз и плохо видевшей уже в силу преклонного возраста. Это была, наверное, типичная еврейская советская семья- помнили об обычаях и своём еврействе, но единственного сына назвали Феликсом. Родители работали в Москве- Мирра Семеновна в Центральном Статистическом управлении( это был аналог советского министерства), а Яков Федорович в каком-то институте, кажется химического профиля. Феликс предоставлен самому себе да еще должен кормить бабушку, которая не может из-за зрения себе разогреть. Может быть вследствие этого да еще тесного соседства жили они с Сарой Семёновной не очень дружно, но она неизменно называла внука Фелинькой и конечно в нём души не чаяла. Родители Феликса представляли собой блестящую пару с явственными чертами былой красоты совершенно разных темпераментов. Оба умели и любили одеваться (эту черту Феликс вполне унаследовал) и, как мне представляется, особо не заморачивались на своей работе. Яков Федорович был один из умнейших людей, которых я встречал в жизни, его любимым способом общения со мной было подтрунивание над моим статусом отличника. Это была обычная семья еврейской технической интеллигенции совершенно не похожая на мою. Маленькую гостиную и одновременно родительскую спальню украшал инструмент- острота схватки за свободу от него к моменту нашего знакомства уже прошла, но хорошего еврейского мальчика долго и с энтузиазмом  учили музыке, слуха правда не было- в этом мы были схожи.

3.Уже не отрочество

Феликс был совершенно на меня не похож- очень самостоятельный, абсолютно не ориентированный на школьные успехи. Мы были с ним по началу товарищами по несчастью, вынужденными регулярно мотаться в Перово, правда довольно скоро он это занятие бросил, и прикус ему исправила через много лет вторая жена, когда Феликс был уже  биг босс и выглядеть было нужно соответственно. Маленький штрих к школьным успехам- особо ему не давался или не интересовал английский- много лет спустя жизнь заставила овладеть им в достаточной степени.

Он был, конечно, типичный технарь по своим способностям- его интересовало только то, что связано с физикой и техникой- никакой лирики! Если лирикой он и интересовался, то сугубо с практической стороны- помню наше обсуждение насущной проблемы- как определить, когда заканчивать половой акт- ведь никакая лампочка не зажжётся!

Феликс был всегда на шаг впереди- он был почти на год старше меня, хотя в школе мы были ровесниками. Вскоре после нашего знакомства у него появились публикации в журналах Юный техник и Квант, о чём я даже и мечтать не мог! Это явилось поводом для моих родителей ставить Феликса мне в пример, что, естественно, ничего кроме раздражения у меня не вызывало. На праздновании его совершеннолетия, помнится у него дома, он заявил- подумаешь важная дата, просто теперь я могу смотреть фильмы с «чёртовой бумажкой»- в советских кинотеатрах существовало ограничение по возрасту- до 16ти лет- для просмотра фильмов с чуть более откровенными, но вполне целомудренными сценами.

Так или иначе основой нашей полудетской дружбы явилось то, что у нас обоих не было друзей – ровесников, да и жили мы совсем рядом и обладали массой свободного времени. Кроме того мы, в общем-то, принадлежали к еврейству, а их, проклятых, в обычных мытищинских школах было очень немного. Это  был период нашего самого интенсивного общения и думаю я был нужен Феликсу прежде всего как собеседник и иногда и партнёр по шахматам. Всё немного изменилось в девятом классе, когда меня отдали в московскую школу и я стал больше занят. К тому времени Феликса стал сильно занимать мотив отъезда на историческую родину, куда уже всерьёз засобирался его старший двоюродный брат Лёня. Разговоры завершились реальным отъездом почти через полвека, но причина думаю не изменилась- невозможность мириться с этим несвободным и бесчеловечным государством.

По мере взросления и обострения антисемитизма в нашем милом отечестве, мы становились всё более политизированными. Феликса политика всегда занимала гораздо больше, но я тоже с удовольствием поддерживал политические разговоры во время наших долгих прогулок по разбитым мытищинским улицам. Это стало ещё интереснее, когда у нас появилась возможность обсуждать закрытую информацию из бюллетеня Планета, выпускавшегося для советских верхов.

И последняя запомнившаяся деталь из отрочества, иллюстрирующая свободу, в которой рос  мой друг- у Феликса, кроме рыбок, которые позволили завести и мне, появился той-терьер Чук- мне о такой роскоши и мечтать не приходилось. Живой игрушке радовались все, кроме Сары Семёновны, которая всегда боялась на него наступить.

4.Университеты

К моменту окончания школы у Феликса не было сомнений в том куда поступать- это, конечно, Физтех- абсолютно закрытый и вполне престижный вуз, готовивший учёных для советской оборонки, уровень которых позволял родине эффективно усваивать краденные западные военные секреты. В нём, как и во всех советских вузах существовала %% норма для иудеев- одна из самых жёстких, помнится 2%. Феликса совершенно не смущала трудность задачи поступления в Физтех- а что?- просто надо задачки «нарёшивать» по его выражению.

Я совершенно не сомневался в своём провале, как и в успехе своего друга и скорее согласился составить компанию, чтобы поддержать Феликса, место которого было, без сомнени

я, в Физтехе.

Мы записались на какой-то очень интересный и новый факультет с жутким конкурсом. К слову сказать, 1972й год был первым, когда при поступлении учитывался средний балл школьно

го аттестата- у Феликса это было, помнится 4, а у меня , естественно, 5.

Хорошо помню как жарким и пыльным летом мы тряслись на очень редком автобусе из Мытищ в Долгопрудный, чтобы успеть на экзамен. И ещё более чётко помню четвёртый экзамен- устную физику, куда мне пришлось ехать уже одному, так как Феликсу поставили пару уже на третьем. Это было действительно совершенно обескураживающе-Феликс срезался, а я продолжаю поступать!

Я, конечно, тоже получил пару на четвёртом экзамене и помню, как обсуждался неосуществлённый план совместного отдыха после экзаменов в деревне на берегу Пироговского водохранилища, его реализации помешала моя очередная болезнь.

Я также отчётливо помню реакцию Феликса на первый значимый для него неуспех в жизни- это всё козни ненавистного антисемитского режима- вообще саморефлексия никогда ему не мешала.

Так или иначе мы без труда поступили каждый в свой вуз- Феликс в МИХМ- химического машиностроения, который ему не сильно нравился, но ничего- всё равно скоро в Израиль! Учиться было легко и у нас по-прежнему было время для совместных прогулок и обсуждения животрепещущих проблем- помнится как он мне рассказывал про своих институтских друзей Алика Голанда и Мишу Птицына и про один из первых романов, кажется, с однокурсницей Галей.

На втором курсе у меня образовалась милая и устойчивая компания институтских приятелей, с которой мы весело проводили время в основном по праздникам. Новый 74й год собрались встречать в мытищинской квартире моих родителей. Феликс к тому времени уже переехал в новую трёхкомнатную квартиру на восемьсот метров дальше прежней- теперь у него была собственная комната, где я часто бывал и где он мог с комфортом принимать своих дам. Эта   квартира, насколько я помню, была получена у ненавистного государства благодаря боевым заслугам Сары Семёновны. 

На встрече этого Нового года состоялось знакомство Феликса с Птичкой, которой суждено было стать его последней женой. Уже через три недели после знакомства Феликс с Птичкой отмечал свой день рождения в подмосковном доме отдыха. Мне известен только апокриф про то, как его оплевал унитаз в одном из номеров этого дома отдыха. Думаю, что ни одна женщина на протяжении всей жизни Феликса не могла устоять перед его чарами. Он не бравировал своими успехами и, разумеется, считал их вполне закономерными. Лишь однажды он поделился со мной неудвольствием от некоторых вполне конкретных деталей своей личной жизни, этот эпизод я, наверное, запомнил в силу его исключительности.

Мы ещё много раз веселились в нашей компании, даже Алик Голанд был туда приглашён, прекрасная её половина всегда была объектом едких шуток Феликса. Ближе к окончанию института, когда роман с Птичкой уже подходил к коде, мы с Феликсом единственный раз в жизни оказались на совместном отдыхе- это был пансионат в пригороде Сочи. Мне помнится, что мы даже не всегда встречались в столовой- у Феликса сразу же начался бурный роман, и я даже был на него немного обижен из-за невнимания- он никогда не придавал значения таким мелочам!

5. Жизнь

Феликс попал после окончания института в какой-то химический оборонный «ящик» в Мытищах, думаю выбор был сделан в его пользу, чтобы не мотаться в Москву. Там, как и в институте, он успешно занимался наукой- писал формУлы, по его выражению. Он довольно рано защитился, но кажется это уже было, когда он стал работать в Москве. К этому периоду относится его увлечение йогой под влиянием одного из сослуживцев,  которому он меня представил. Вообще Феликс был очень увлекающимся и в своих увлечениях он, несомненно ,был перфекционистом. Помню как он пытался лечить от моих многочисленных болячек при помощи йоги.

К этому времени мы уже не были так близки и, насколько я помню, он приходил уже повидаться не со мной, а с моей бабушкой Верой Львовной, которой-профессиональной кокетке- несомненно льстило внимание молодого человека, а Феликса, видимо, увлекали её рассказы о русской жизни в «мирное» время. К слову, Феликс был единственным неродственником, который хоронил её в 92м году.

Как бы то ни было, мимо меня прошёл роман Феликса с его первой женой Машей, женитьба, рождение первенца, переезд его родителей в Москву и их ранняя смерть.

Мне помнится, что я несколько раз бывал у них в гостях на Лобачевского ещё до рождения Кирилла. И несколько раз, когда он уже выпасал Кирилла на даче в Зеленоградской. Делал он это ответственно и с удовольствием.

Насколько я понимаю, воцерковлённой была тёща Феликса, которая и ввела его в круг отца Александра Меня. Это было, я думаю, самое серьёзное увлечение в жизни Феликса, он даже не поленился приехать для его обсуждения к моей православной бабушке- в его окружении православных было не сильно много.

Тем временем родился второй сын Саша, и я хорошо помню их квартиру на Лобачевского с двухярусной кроватью в детской- для меня очень необычное зрелище.

Я совершенно не был в курсе семейной жизни моего друга, но, как бы то ни было, семейное счастье, по-видимому, закончилось и супруги разошлись, было это уже во времена перестройки, и научная деятельность Феликса стала плавно перетекать в коммерческую- он придумал консультировать новых русских как правильно обращаться с их новой собственностью, которую они нахапали в чрезвычайных количествах. Будучи человеком одарённым и творческим, он быстро приобрёл клиентов, некоторые из которых стали его друзьями в последний период жизни. Факт остаётся фактом- Феликс своевременно стал вполне преуспевающим и состоятельным во всех смыслах. Тут-то и закрутился несомненно главный роман его жизни и состоялась свадьба со второй женой Леной Кешман. Я не был всему этому свидетелем и, наверное, он правильно присвоил мне звание «друг детства»- неполноформатный друг, настоящие друзья теперь были другими, во многом общими с Леной. 

Я периодически бывал в их новой квартире на Плющихе в знаменитом Доме архитекторов, но это уже были традиционные посещения, в основном, на дни рождения. Лена была чудесной хозяйкой, и общение с этим новым семейством Феликса доставляло мне все мыслимые виды удовольствий. Я даже дважды бывал в Можжинке, где они снимали дом во времена максимального процветания. Мы много раз встречались и в моём доме, и я каждый раз радовался за Феликса, когда наблюдал его рядом с женой. Примерно в это время я познакомил его с моей боевой подругой Таней, которая, как впоследствии я узнал, сильно помогала ему бороться с депрессией. Я и не подозревал, что у него такая дурная болезнь- он ведь здоров и вечен!

Примерно на это время приходится последнее дружеское участие Феликса в моей судьбе-

я закономерно потерял работу в 98м году, и Феликс принял деятельное участие в попытке моего трудоустройства.

Ум Феликса всегда был всегда склонен к обобщениям и поэтому его особое увлечение философией в период его расцвета вполне закономерно. Он стал писать философские труды, степень ценности которых я не в состоянии оценить, но не раз участвовал в их обсуждении, поскольку Феликс несомненно нуждался в этом. Завершающий его философское наследие трёхтомник он закончил за несколько лет до смерти уже в Израиле и очень гордился тем, что труд его жизни своевременно и полностью завершён. Надо отдать должное Лене- без её творческого участия и редактуры этот труд никогда не был бы завершён.

Между тем, жизнь преподнесла роковой сюрприз- вскоре Лена заболела раком, и мы все стали свидетелями её тяжелой многолетней героической борьбы с болезней. С самого начала Феликс стал основной опорой Лены в этой борьбе, которая устояла до последнего её вздоха. Бессилие российской медицины стало основной причиной их переезда в Израиль, и Феликс считал, что это дало Лене ещё пять лет жизни.

Я трижды бывал у них в Израиле и не могу сказать, что это было осуществление юношеской мечты Феликса. Тому, конечно, м ножество причин- смертельная болезнь жены, проблемы с заработком, уже не юношеский возраст и многие другие. Тем не менее в мой первый приезд в 16м году Феликс выглядел вполне счастливым. Последний раз я их видел вместе в сентябре 19го за два месяца до смерти Лены. Это было жутко- Лена приготовила и  сервировала обед на троих на как всегда  безупречно блестевшем фарфоре и столовом серебре, но сама уже ничего есть и пить не могла. Она легла отдохнуть, а мы с Феликсом вышли выгулять их кроличью таксу и он поведал мне о своих чувствах в связи с теми мучениями, которые ещё предстоят Лене.

Следующий разговор с ним, который я отчётливо помню произошёл через несколько часов после смерти Лены. Он с физиологическими подробностями рассказал мне о её последних днях, и это, конечно, был его подвиг физический и духовный. Оставалось только развеять прах- больше ничего в Израиле не задерживало.

Ещё в период Лениной ремиссии Феликсу удалось слетать на несколько дней в Черногорию к другу и бизнес-партнёру, где он почувствовал себя дома. Туда он и переехал, воодушевлённый надеждой на новую работу. Но работы не было, тяжелые воспоминания не покидали, да и давнишние практики по расширению сознания тоже не придавали ментального здоровья. Кроме того, Феликс уже давно отвык жить один, а тут ещё неродная страна с чужим языком!

В этот момент мне пришла в голову, как я считаю, счастливая мысль- предложить Птичке навестить Феликса, несмотря на все утраты, которые тоже постигли её к этому времени. В разгар ковида Птичка героически выдвинулась в Черногорию спецрейсом. Свадьба оказалась не за горами, и жизненный круг моего друга в некотором смысле замкнулся.

Я успел дважды повидать Феликса в последнем месте его жительства. Общаться с ним мне было уже очень не просто- он существовал в собственном герметичном мире, преисполненный чувства, что он исполнил своё земное предназначение и жить дальше незачем, хотя по внешности он был всё тем же-любезным, ответственным и отзывчивым. Он по-прежнему готов был выполнять свою привычную функцию помощи в моих болячках. Мы много ездили по стране, и он неизменно был за рулём, веселились и шутили- тогда это был почти прежний Феликс периода акме.

В последний мой приезд в сентябре 22го года он неожиданно заявил мне, когда мы утром были вдвоём, что следующего года он не переживёт. Я совершенно не понял, как мне реагировать- попытался обсудить тему неожиданной болезни, но никакого отклика не получил, пришла странная мысль, что благодаря сверхспособностям Феликсу открыто будущее. Видимо Феликс хотел обсудить это со мной, а я его не понял. Буквально через несколько часов я улетел и благополучно забыл об этом разговоре.

6. смерть

Последний раз в феврале 23го мы обсуждали психические проблемы сына моих давних друзей, и Феликс посоветовал каких-то специалистов.

Птичка написала мне, что Феликс умер и мне показалось, что это сообщение послано по ошибке- опечатка или вырвано из контекста- человек не может знать свою судьбу, это слишком жестоко! Увы, это была правда. Мгновенная смерть- может быть он её и желал?

7. summa

Всё достаточно банально- с уходом близкого человека вместо него остаётся рана, пустота и вечные сожаления о том, что не успел и об удовольствиях, которых уже никогда не будет. И хотя мы с течением лет, несомненно, уменьшаемся во всех смыслах, размеры вырванного из нас куска неизменны.

Феликс прожил короткую жизнь и  для всех нас-его близких- эта утрата невосполнима. Думаю, он был счастлив и в полной мере проявил и реализовал свои многочисленные и редкие таланты, передав многое нам. Он несомненно был экстраординарным практически во всех своих проявлениях- зрелым, ответственным, свободным, цельным, эмпатичным и добрым. До конца моих дней буду благодарен ему за минуты счастья, которые он так щедро дарил всем своим близким.

Михаил Рубинчик