Обрывки о Феликсе Шмиделе

Феликса я не видел бесконечно давно, со дня его 50-летия.

Помню разношерстную компанию в свежеотремонтированной (тогда говорили "с евроремонтом") квартире на Смоленской (?) набережной. В то время он был кем-то вроде кризис-менеджера, дела шли хорошо. Поговорить, конечно, не удалось, но осталось впечатление, что мы из разных миров. За несколько лет до этого мы с Эммой были у него в старенькой хрущевке на Новых Черемушках, где он жил со своей второй женой Леной. Сейчас уже почти выветрилось, о чем тогда говорили, но тогда тоже единения душ, приличествующее старым приятелям, не возникло, может быть потому, что между Эммой и Леной то и дело проскакивали серьезные искры.

А приятельство наше было очень тесным. Все началось, когда Феликс учился в Московском институте химического машиностроения, только на другом факультете чем мы с Аликом Голландом. Момента знакомства не помню, но мы как-то быстро втроем сошлись и очень часто проводили время вместе. Феликс был полон идей, которыми экспансивно делился с окружающими. Откуда он их только брал? Прямо фонтанировал ими. Алик так и говорил: "Феликс, если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану". Феликс не обижался, знал, что это - цитата. Ещё он запомнился, как человек, неординарно сочувствующим людям. У них на курсе был явно психически нездоровый парень, пристававший со всем с каким-то бредом. Все от него шарахались, и только Феликс принимал в нем участие, подолгу разговаривал с ним и, кажется, даже бывал у него дома, стараясь как-то помочь. Ничего, впрочем из этого не вышло, через некоторрое время парень исчез из института.

С моей плохой памятью трудно вспомнить конкретные события, разговоры или эпизоды. Осталось общее светлое, радостное впечатление - "свой человек". Потом мы кончили институт и виделись уже не так часто, пока мой папа, большой энтузиаст горных походов, таскавший туда и меня, не вовлек в это дело Алика, Феликса, Эмму, Любочку Бескову и сестру Алика Иру. Это уже происходило в конеце 70-х - начале 80-х годов. В нашей группе были люди двух возрастных категорий, моей и папиной, но натянутости не было. Настолько, что был год, когда я не смог поехать, а Феликс и Алик поехали. Думаю, немалую роль сыграло то, что Феликс пришелся старшим товарищам "ко двору".

Из горных эпизодов запомнился такой. Первый день похода. Под вечер расположились на подходящей поляне, все, кроме Феликса, занялись обустройством лагеря. Он, обалдев от красоты открывающегося вида на горные хребты и на закат, расположился на возвышающемся над лагерем уступе и "погрузился в пейзаж". Через некоторое время дамы начали беспокоится: надо бы где-то уединиться, переодеться и не только. Но горный орел Феликс с высоты зорко обозревает окрестности - не спрячешься! Долго махали ему руками, но без толку: не понимал чем они недовольны, пока кто-то не залез чертыхаясь наверх и не согнал поэтическую душу вниз.

После горной эпохи началась эпоха детская. У Феликса с Машей родился Кирюша, потом - Санечка. У нас с Эммой соответственно Люба и Федя. Мы жили в сущности на одной улице и виделись довольно часто, таскали друг к другу детей, справляли дни рождения, Новые года. Помню однажды я с Любой поехал на дачу к Феликсу, где он жил с Кирюшей. Был ли там Санечка, почему-то не помню. Маша была в Москве, и Феликсу было явно трудно одному справляться с хозяйством, он выглядел усталым. Вдруг под вечер приезжает Маша и привозит Феликсу коньяк. Помню, как он был всерьез тронут. Вот, говорит, настоящая русская женщина - знает что мужику нужно. Жизнь есть жизнь, но потом было жалко, что они расстались.

Вспоминаю ещё эпизод второй половины 80-х. Мы с Феликсом поехали на какое-то перестроечное собрание на ВДНХ слушать "прорабов Перестройки". Сейчас могу вспомниить только Игоря Бунича. После выступлений Была дискуссия. Среди прочих, Феликс взял микрофон и стал эмоционально и немного сбивчиво говорить, о том, что в институтах продолжают учить всякой марксистской ерунде. Произнеся это слово он испугался, и немного визгливо выкрикнул: " Я отвечаю за свои слова!". Это было ещё до знаменитого съезда, переполнений зал, сочувствуя его мысли, понимал его ещё неизжитый страх.

Перечитывая написанное, ясно вижу, что целостной картины мне создать не удалось, отделаюсь общестариковским замечанием. Друзья юности неотделимы от нас, светлый образ Феликса с тех пор со мной.

Михаил Птицын

4.03.2023